Всё, что нас не убивает, делает большую ошибку.
Вторая и последняя из законченных и выложенных работа по ГП. Пейринг ожидаем, хотя оттого не менее любим)
Название: В ожидании завтра
Фэндом: ГП
Переводчик: OriOle
Бета: LaSuen
Жанр: романс, гет
Пейринг: ДМ / ГГ
Рейтинг: PG
Оригинал
Автор фанфика: AbbyCadabra
Контакты автора: [email protected]
Язык оригинала: Английский
Название фанфика на языке оригинала: Waiting for tomorrow
Ссылка на фанфик: www.livejournal.com/community/dhr_valentine/706...
Разрешение на перевод: автор вроде так и не ответил
Саммари: Ночь для себя. Одна, что ты запомнишь навсегда. И не потому, что она особенно памятна, просто эта ночь твоя.
*28 сентября 2006
Читать дальше?
Все наконец-то закончилось.
Твои вещи собраны, комната убрана, а диплом в рамке уже отправлен домой. Домой, где тебя ждут маска и метка, вкупе с тщеславным папашей, требующим от тебя лишь побед.
Все наконец-то закончилось, и теперь начнется твоя настоящая жизнь.
Уже не будет матчей по квиддитчу или Кубка школы. Ты больше не будешь завтракать в Большом Зале. Или прогуливать Гербологию, чтобы поваляться под любимым деревом у озера. Не будет ночей, проведенных у камина в общей гостиной, с книгами и записями на коленях и теплом огня на коже. Больше никаких дуэлей с Поттером, словесных перепалок с Уизли или молчаливого соперничества с Грейнджер.
Больше никакого Хогвартса.
Закончатся Зелья, но ты будешь продолжать видеться со Снейпом. А еще с Крэббом, с Гойлом, и, может, даже с Пэнси. И ты непременно снова увидишь Поттера, Уизли и Грейнджер, но наперед знаешь, что обстоятельства этой неизбежной встречи будут решительно отличаться от всех столкновений в Хогвартсе.
Но ты об этом не задумываешься.
Ведь сегодня твой Выпускной Бал: жизнь позади тебя окончена, а жизнь впереди – в ожидании завтрашнего дня, уже расписанная за тебя, как и было многие годы. Так что же сегодня? Пропасть между этой жизнью и завтрашней? Одна единственная ночь для тебя, Драко Малфой, – единственная, когда можно забыть о чести семьи и о планах отца?
И все-таки, какова она, ночь, когда можно быть самим собой? Ночь для себя. Одна, что ты запомнишь навсегда. И не потому, что она особенно памятна, просто эта ночь твоя.
Как много для тебя она значит? Всё? Или ничего?
Не совсем уверенный в этом, ты просто делаешь еще один небольшой глоток сливочного пива и вежливо отказываешь Миллисенте на ее предложение потанцевать. Ссутулившись на стуле вопреки всем правилам приличия, ты наблюдаешь за своими сверстниками-выпускниками и их неуклюжими танцами под эту ужасную музыку.
В углу небольшая группа хаффлпаффцев – они фотографируются на память и плачутся друг у друга на плече, клянясь в дружбе до гроба. Выпускники Рэвенкло разбрелись по Залу, где все они, танцуя одинаковый танец, прощаются – тоже в прочем, совершенно одинаково. Весь шум создают гриффиндорцы, собравшиеся вместе в центре танцевальной площадки. Этакое пятно из белизны улыбок, румянца горящих щек и отвратительных красно-золотых оттенков одежды.
Ты сидишь в стороне, за столом с несколькими слизеринцами, стараясь пресечь их попытки напиться остатками припрятанного Огневиски. Остальные выпускники Слизерина, должно быть, нашли себе какой-нибудь темный уголок или отправились на Астрономическую Башню.
Ты поправляешь идеально сидящую на тебе мантию и наблюдаешь за танцами гриффиндорцев, пытаясь заставить себя забыть о восемнадцати годах вражды и взглянуть на них просто как на волшебников, которые хорошо проводят время. На мальчиках Гриффиндора золотые мантии: даже на Уизли, который теперь тратит деньги, заработанные его отцом – новым Министром Магии. Все девочки в неизменно красных платьях, отличающихся лишь фасонами. Они не танцуют парами, оставив это для Джинни и Симуса, слившихся в ало-золотом объятии. Гриффиндорцы все в одной группе, словно поток воды, который, собрав каждую каплю, несется по течению. Красное перемешалось и сплелось в танце с золотым, сливаясь в одно пестрое пятно. Они кружатся, танцуют, улыбаются, и это так… вызывающе. Яркие цвета, яркие лица и яркое будущее. Все это слишком для тебя, не так ли?
Ты мог бы и дальше размышлять об этом, но у тебя кружится голова. Вот что яркость делает с тобой, постоянно вертясь перед глазами. От нее тошнит.
Грег спрашивает, все ли у тебя в порядке, и ты отвечаешь, что все в норме. Но он знает, что ты врешь, ведь Гойл уже не тот придурок, кем был прежде. Он предлагает проводить тебя на свежий воздух, но ты уже на ногах, и к моменту, когда он заканчивает говорить, ты уже проталкиваешься через толпу разгоряченных красно-золотых. Нет, Грег не придурок. Просто не слишком сообразительный.
Ты довольно легко добираешься до балкона, притормозив лишь дважды: в первый раз, чтобы снова отказать в танце Миллисенте, а во второй – чтобы оттолкнуть от дверей целующихся Гарри и Блейз, от которых метра за полтора несет Огневиски.
Ночной воздух так свеж, так прохладен, так чист и так… так… так безнадежно испорчен длинным красным платьем с глубоким вырезом.
– У вас что, не намечается никакой оргии, которую было бы просто необходимо посетить? – грубо спрашиваешь ты, хлопнув за собой балконной дверью. – Или оргии запрещены в Гриффиндорской Башне?
Красное платье оборачивается – это оказывается Грейнджер, чему ты даже немного удивлен, хотя и ненадолго. Ведь где-то там, в моменты между препирательствами, соперничеством и сердитыми взглядами, ты успеваешь узнать эту девушку. И ты вовсе не удивлен встретить ее здесь, одну на этом балконе, в то время как ее последний вечер в Хогвартсе подходит к концу с каждой выпитой кружкой сливочного пива и с каждой сыгранной песней.
Тебя удивляет другое. Что здесь делаешь ты?
– В Гриффиндорской Башне запрещен ты, – говорит она и отворачивается, не произнеся больше ни слова.
Следуя ее примеру, ты подходишь к краю балкона и встаешь на противоположную его часть, отводя взгляд в другую сторону – в сторону Запретного Леса. Верхушки деревьев слегка серебрятся, отражая лунный свет, ветви скрыты во мраке. Единственными источниками света являются луна, наполовину скрытая тонкой пеленой темных облаков, и освещение Большого Зала, пробивающееся сквозь стеклянные двери балкона. Свет в Зале оранжевый – должно быть, группа сейчас играет быструю песню. Ведь освещение должно всегда сочетаться с музыкой.
По крайней мере, так тебе постоянно твердили.
Услышав скрип, ты оборачиваешься и видишь в дверях Миллисенту, которая загораживает своей огромной фигурой почти весь оранжевый свет Зала.
– Потанцуем, Драко? – спрашивает она, наверно, уже в двадцатый раз за этот вечер.
– Нет, – коротко отвечаешь ты, и Миллисента покорно кивает головой, прежде чем уйти, мягко закрыв за собой двери.
Грейнджер успевает перехватить твой взгляд, пока ты еще не успел обернуться. И эти ее глаза должны о чем-то сказать, но ты не желаешь тратить время на расшифровку этого чего-то. Отчаянно пытаясь выкинуть ее из головы, ты все равно чувствуешь на своей спине взгляд, словно прожигающий две аккуратные дырочки в дорогой мантии.
– Что? – резко спрашиваешь ты, обернувшись в ее сторону.
– Ты должен был потанцевать с ней, – говорит Грейнджер, совершенно без упрека. – Она в тебя влюблена с третьего курса.
– И меня должно это волновать потому что?..
Она качает головой. Ее волосы уложены в красивую прическу из гладких и блестящих локонов, и ты удивляешься тому, куда она девала свои настоящие волосы.
– Я просто подумала, тебе захочется хотя бы раз в жизни сделать что-то благородное, – бормочет она. Но ее слова задевают гораздо больше, чем должны.
– На свете много вещей, гораздо более важных, чем благородство, – отвечаешь ты.
Луна исчезает за облаками. Балкон теперь освещается лишь из Зала, откуда льется пурпурный свет, просто идеально подходящий для медленной песни. Словно последние минуты сумерек прямо перед наступлением ночи.
По ее губам скользит усмешка:
– Каких, например? Деньги? Власть? Чистая кровь?
Плечи застывают, а голова высоко поднята, будто этим она пытается доказать, что не существует такого понятия, как грязная кровь.
– Семья. Традиции. Гордость.
– Гордость – грех, – будто выплевывает она, делая шаг вперед.
– Для тебя.
– Она уничтожает людей, – заявляет она так, словно это очевидно.
– Люди сами себя уничтожают, – отвечаешь ты, двигаясь в ее сторону.
Она мотает головой, и делает шаг вперед. Из ее прически выбивается один из тщательно уложенных локонов – он мягко падает на шею, такой прекрасный на фоне ее бледной кожи в слабом свете Зала.
– Люди уничтожают себя во имя гордости. Если бы ты не ценил так высоко честь, то не бежал бы завтра…
Она замолкает, широко распахнув глаза. Впервые ты видишь на лице Грейнджер эмоции, отличные от презрения или открытой ненависти. И даже почти жалеешь об этом. В тишине слышна песня, которую играют в Зале. Медленный ритм и мягкая мелодия.
– Что? – спрашиваешь ты. Губы сами складываются в ухмылку, которую ты бы не смог убрать, даже если б захотел. – Не бежал бы получать метку? Становиться Пожирателем?
Она делает еще один шаг, и теперь между вами сантиметры – она так близко, что ты чувствуешь тепло ее кожи и запах росы, тумана и маггловского крема.
– Ты не должен… Не должен…
Она умоляюще смотрит на тебя, словно пытаясь угадать, понимаешь ли ты. На ней ожерелье, мерцающее на свету, – какая-то утонченная подвеска, похоже, из золота.
– Выбрать неправильную сторону?
Она молчит, но ее глаза говорят о многом.
Ты отводишь взгляд.
На ней красное платье, ты не любишь красный – обычно предпочитая ему зеленый – но этой ночью не можешь не признать, что этот цвет ей очень к лицу. Грейнджер – обычная серая мышка. И вот она здесь, в платье цвета крови, цвета страсти, ненависти и прочих качеств, приписываемых обычно Слизерину.
Это так неправильно, но вот она перед тобой. И все теперь совершенно иначе.
– Я знаю, – отвечаешь ты, и она понимает.
Ты успокаивающе ей улыбаешься, потому что эта ночь – ночь странный событий. Потому что эта ночь проводит жирную линию между тем, кто ты был, и тем, как тебя запомнят. Потому что этой ночью Гермиона Грейнджер надела красное платье, и она никогда еще не выглядела так прекрасно.
И ты, сам не зная почему, находишь достаточно причин продолжить жизнь, которая закончится сегодня.
Ты подносишь ее руку к губам и мягко целуешь. Она быстро моргает – и ты бы многое отдал за время, чтобы успеть сосчитать каждую из этих темных ресниц. Но ночь умирает, луна успела выйти из-за облаков, а песня уже поменялась.
Ты выпрямляешься и отходишь назад. Ее выдох звучит, как вздох. Ты желаешь ей спокойной ночи, и уже направляешься к стеклянным дверям, когда она останавливает тебя.
– Куда ты? – цепочка на ее шее мерцает в красном свете, льющемся из Зала.
– Приглашу Миллисенту на танец, – произносишь ты улыбаясь. Она отвечает тебе улыбкой, и этот момент по-своему прекрасен. У тебя возникает желание остаться.
Она подходит к тебе, кладет руку на плечо и шепчет тебе на ухо. Ее теплое дыхание шевелит волоски на шее, а мягкий запах росы, тумана и крема переполняет все твои чувства. Затем она отходит, глядя тебе в глаза. В ее улыбке так и не сказанное «прощай».
– До свидания, Гермиона, – говоришь ты. И выходишь с балкона, аккуратно прикрывая за собой стеклянные двери.
Название: В ожидании завтра
Фэндом: ГП
Переводчик: OriOle
Бета: LaSuen
Жанр: романс, гет
Пейринг: ДМ / ГГ
Рейтинг: PG
Оригинал
Автор фанфика: AbbyCadabra
Контакты автора: [email protected]
Язык оригинала: Английский
Название фанфика на языке оригинала: Waiting for tomorrow
Ссылка на фанфик: www.livejournal.com/community/dhr_valentine/706...
Разрешение на перевод: автор вроде так и не ответил
Саммари: Ночь для себя. Одна, что ты запомнишь навсегда. И не потому, что она особенно памятна, просто эта ночь твоя.
*28 сентября 2006
Читать дальше?
I never will forget the way you look tonight
The lady in red
My lady in red
Chris de Burgh.
The lady in red
My lady in red
Chris de Burgh.
Все наконец-то закончилось.
Твои вещи собраны, комната убрана, а диплом в рамке уже отправлен домой. Домой, где тебя ждут маска и метка, вкупе с тщеславным папашей, требующим от тебя лишь побед.
Все наконец-то закончилось, и теперь начнется твоя настоящая жизнь.
Уже не будет матчей по квиддитчу или Кубка школы. Ты больше не будешь завтракать в Большом Зале. Или прогуливать Гербологию, чтобы поваляться под любимым деревом у озера. Не будет ночей, проведенных у камина в общей гостиной, с книгами и записями на коленях и теплом огня на коже. Больше никаких дуэлей с Поттером, словесных перепалок с Уизли или молчаливого соперничества с Грейнджер.
Больше никакого Хогвартса.
Закончатся Зелья, но ты будешь продолжать видеться со Снейпом. А еще с Крэббом, с Гойлом, и, может, даже с Пэнси. И ты непременно снова увидишь Поттера, Уизли и Грейнджер, но наперед знаешь, что обстоятельства этой неизбежной встречи будут решительно отличаться от всех столкновений в Хогвартсе.
Но ты об этом не задумываешься.
Ведь сегодня твой Выпускной Бал: жизнь позади тебя окончена, а жизнь впереди – в ожидании завтрашнего дня, уже расписанная за тебя, как и было многие годы. Так что же сегодня? Пропасть между этой жизнью и завтрашней? Одна единственная ночь для тебя, Драко Малфой, – единственная, когда можно забыть о чести семьи и о планах отца?
И все-таки, какова она, ночь, когда можно быть самим собой? Ночь для себя. Одна, что ты запомнишь навсегда. И не потому, что она особенно памятна, просто эта ночь твоя.
Как много для тебя она значит? Всё? Или ничего?
Не совсем уверенный в этом, ты просто делаешь еще один небольшой глоток сливочного пива и вежливо отказываешь Миллисенте на ее предложение потанцевать. Ссутулившись на стуле вопреки всем правилам приличия, ты наблюдаешь за своими сверстниками-выпускниками и их неуклюжими танцами под эту ужасную музыку.
В углу небольшая группа хаффлпаффцев – они фотографируются на память и плачутся друг у друга на плече, клянясь в дружбе до гроба. Выпускники Рэвенкло разбрелись по Залу, где все они, танцуя одинаковый танец, прощаются – тоже в прочем, совершенно одинаково. Весь шум создают гриффиндорцы, собравшиеся вместе в центре танцевальной площадки. Этакое пятно из белизны улыбок, румянца горящих щек и отвратительных красно-золотых оттенков одежды.
Ты сидишь в стороне, за столом с несколькими слизеринцами, стараясь пресечь их попытки напиться остатками припрятанного Огневиски. Остальные выпускники Слизерина, должно быть, нашли себе какой-нибудь темный уголок или отправились на Астрономическую Башню.
Ты поправляешь идеально сидящую на тебе мантию и наблюдаешь за танцами гриффиндорцев, пытаясь заставить себя забыть о восемнадцати годах вражды и взглянуть на них просто как на волшебников, которые хорошо проводят время. На мальчиках Гриффиндора золотые мантии: даже на Уизли, который теперь тратит деньги, заработанные его отцом – новым Министром Магии. Все девочки в неизменно красных платьях, отличающихся лишь фасонами. Они не танцуют парами, оставив это для Джинни и Симуса, слившихся в ало-золотом объятии. Гриффиндорцы все в одной группе, словно поток воды, который, собрав каждую каплю, несется по течению. Красное перемешалось и сплелось в танце с золотым, сливаясь в одно пестрое пятно. Они кружатся, танцуют, улыбаются, и это так… вызывающе. Яркие цвета, яркие лица и яркое будущее. Все это слишком для тебя, не так ли?
Ты мог бы и дальше размышлять об этом, но у тебя кружится голова. Вот что яркость делает с тобой, постоянно вертясь перед глазами. От нее тошнит.
Грег спрашивает, все ли у тебя в порядке, и ты отвечаешь, что все в норме. Но он знает, что ты врешь, ведь Гойл уже не тот придурок, кем был прежде. Он предлагает проводить тебя на свежий воздух, но ты уже на ногах, и к моменту, когда он заканчивает говорить, ты уже проталкиваешься через толпу разгоряченных красно-золотых. Нет, Грег не придурок. Просто не слишком сообразительный.
Ты довольно легко добираешься до балкона, притормозив лишь дважды: в первый раз, чтобы снова отказать в танце Миллисенте, а во второй – чтобы оттолкнуть от дверей целующихся Гарри и Блейз, от которых метра за полтора несет Огневиски.
Ночной воздух так свеж, так прохладен, так чист и так… так… так безнадежно испорчен длинным красным платьем с глубоким вырезом.
– У вас что, не намечается никакой оргии, которую было бы просто необходимо посетить? – грубо спрашиваешь ты, хлопнув за собой балконной дверью. – Или оргии запрещены в Гриффиндорской Башне?
Красное платье оборачивается – это оказывается Грейнджер, чему ты даже немного удивлен, хотя и ненадолго. Ведь где-то там, в моменты между препирательствами, соперничеством и сердитыми взглядами, ты успеваешь узнать эту девушку. И ты вовсе не удивлен встретить ее здесь, одну на этом балконе, в то время как ее последний вечер в Хогвартсе подходит к концу с каждой выпитой кружкой сливочного пива и с каждой сыгранной песней.
Тебя удивляет другое. Что здесь делаешь ты?
– В Гриффиндорской Башне запрещен ты, – говорит она и отворачивается, не произнеся больше ни слова.
Следуя ее примеру, ты подходишь к краю балкона и встаешь на противоположную его часть, отводя взгляд в другую сторону – в сторону Запретного Леса. Верхушки деревьев слегка серебрятся, отражая лунный свет, ветви скрыты во мраке. Единственными источниками света являются луна, наполовину скрытая тонкой пеленой темных облаков, и освещение Большого Зала, пробивающееся сквозь стеклянные двери балкона. Свет в Зале оранжевый – должно быть, группа сейчас играет быструю песню. Ведь освещение должно всегда сочетаться с музыкой.
По крайней мере, так тебе постоянно твердили.
Услышав скрип, ты оборачиваешься и видишь в дверях Миллисенту, которая загораживает своей огромной фигурой почти весь оранжевый свет Зала.
– Потанцуем, Драко? – спрашивает она, наверно, уже в двадцатый раз за этот вечер.
– Нет, – коротко отвечаешь ты, и Миллисента покорно кивает головой, прежде чем уйти, мягко закрыв за собой двери.
Грейнджер успевает перехватить твой взгляд, пока ты еще не успел обернуться. И эти ее глаза должны о чем-то сказать, но ты не желаешь тратить время на расшифровку этого чего-то. Отчаянно пытаясь выкинуть ее из головы, ты все равно чувствуешь на своей спине взгляд, словно прожигающий две аккуратные дырочки в дорогой мантии.
– Что? – резко спрашиваешь ты, обернувшись в ее сторону.
– Ты должен был потанцевать с ней, – говорит Грейнджер, совершенно без упрека. – Она в тебя влюблена с третьего курса.
– И меня должно это волновать потому что?..
Она качает головой. Ее волосы уложены в красивую прическу из гладких и блестящих локонов, и ты удивляешься тому, куда она девала свои настоящие волосы.
– Я просто подумала, тебе захочется хотя бы раз в жизни сделать что-то благородное, – бормочет она. Но ее слова задевают гораздо больше, чем должны.
– На свете много вещей, гораздо более важных, чем благородство, – отвечаешь ты.
Луна исчезает за облаками. Балкон теперь освещается лишь из Зала, откуда льется пурпурный свет, просто идеально подходящий для медленной песни. Словно последние минуты сумерек прямо перед наступлением ночи.
По ее губам скользит усмешка:
– Каких, например? Деньги? Власть? Чистая кровь?
Плечи застывают, а голова высоко поднята, будто этим она пытается доказать, что не существует такого понятия, как грязная кровь.
– Семья. Традиции. Гордость.
– Гордость – грех, – будто выплевывает она, делая шаг вперед.
– Для тебя.
– Она уничтожает людей, – заявляет она так, словно это очевидно.
– Люди сами себя уничтожают, – отвечаешь ты, двигаясь в ее сторону.
Она мотает головой, и делает шаг вперед. Из ее прически выбивается один из тщательно уложенных локонов – он мягко падает на шею, такой прекрасный на фоне ее бледной кожи в слабом свете Зала.
– Люди уничтожают себя во имя гордости. Если бы ты не ценил так высоко честь, то не бежал бы завтра…
Она замолкает, широко распахнув глаза. Впервые ты видишь на лице Грейнджер эмоции, отличные от презрения или открытой ненависти. И даже почти жалеешь об этом. В тишине слышна песня, которую играют в Зале. Медленный ритм и мягкая мелодия.
– Что? – спрашиваешь ты. Губы сами складываются в ухмылку, которую ты бы не смог убрать, даже если б захотел. – Не бежал бы получать метку? Становиться Пожирателем?
Она делает еще один шаг, и теперь между вами сантиметры – она так близко, что ты чувствуешь тепло ее кожи и запах росы, тумана и маггловского крема.
– Ты не должен… Не должен…
Она умоляюще смотрит на тебя, словно пытаясь угадать, понимаешь ли ты. На ней ожерелье, мерцающее на свету, – какая-то утонченная подвеска, похоже, из золота.
– Выбрать неправильную сторону?
Она молчит, но ее глаза говорят о многом.
Ты отводишь взгляд.
На ней красное платье, ты не любишь красный – обычно предпочитая ему зеленый – но этой ночью не можешь не признать, что этот цвет ей очень к лицу. Грейнджер – обычная серая мышка. И вот она здесь, в платье цвета крови, цвета страсти, ненависти и прочих качеств, приписываемых обычно Слизерину.
Это так неправильно, но вот она перед тобой. И все теперь совершенно иначе.
– Я знаю, – отвечаешь ты, и она понимает.
Ты успокаивающе ей улыбаешься, потому что эта ночь – ночь странный событий. Потому что эта ночь проводит жирную линию между тем, кто ты был, и тем, как тебя запомнят. Потому что этой ночью Гермиона Грейнджер надела красное платье, и она никогда еще не выглядела так прекрасно.
И ты, сам не зная почему, находишь достаточно причин продолжить жизнь, которая закончится сегодня.
Ты подносишь ее руку к губам и мягко целуешь. Она быстро моргает – и ты бы многое отдал за время, чтобы успеть сосчитать каждую из этих темных ресниц. Но ночь умирает, луна успела выйти из-за облаков, а песня уже поменялась.
Ты выпрямляешься и отходишь назад. Ее выдох звучит, как вздох. Ты желаешь ей спокойной ночи, и уже направляешься к стеклянным дверям, когда она останавливает тебя.
– Куда ты? – цепочка на ее шее мерцает в красном свете, льющемся из Зала.
– Приглашу Миллисенту на танец, – произносишь ты улыбаясь. Она отвечает тебе улыбкой, и этот момент по-своему прекрасен. У тебя возникает желание остаться.
Она подходит к тебе, кладет руку на плечо и шепчет тебе на ухо. Ее теплое дыхание шевелит волоски на шее, а мягкий запах росы, тумана и крема переполняет все твои чувства. Затем она отходит, глядя тебе в глаза. В ее улыбке так и не сказанное «прощай».
– До свидания, Гермиона, – говоришь ты. И выходишь с балкона, аккуратно прикрывая за собой стеклянные двери.
-
-
07.02.2011 в 01:53-
-
07.02.2011 в 20:38Спасибо ^_^
-
-
08.02.2011 в 23:18